5 декабря 1942 года - 532 день войны
Закончилась операция украинских партизан под командованием С. А. Ковпака «Сарненский крест». Диверсионные группы партизан взорвали вокруг железнодорожного узла Сарны пять больших железнодорожных мостов на линиях Сарны — Лунинец, Сарны — Ковель, Сарны — Ровно, Сарны — Коростень, тем самым парализовали работу узла на полтора месяца. Успеху операции «Сарненский крест» содействовал удар партизанского отряда «За Родину» под командованием И. Ф. Федорова по железнодорожным станциям Томашгруд и Остки (Осница). [3; 290]
Харьковский партизанский отряд имени Котовского под командованием Н. И. Воронцова и группа партизан отряда «За Родину» под командованием лейтенанта Неделько вышли в рейд в юго-восточные районы Сумской области. По пути движения в Шалыгинском районе между селами Комаровка и Багоша партизаны разгромили карательный отряд противника, убив 35 солдат и 3 офицеров. [3; 290]
ВЦСПС принял Постановление «О постройке на средства рабочих и служащих танков для танковой бригады и самолетов для эскадрильи истребителей и эскадрильи штурмовиков». В связи с поступившими в ВЦСПС предложениями от рабочих и служащих Секретариат ВЦСПС предложил провести в декабре 1942 г. единовременный сбор средств среди рабочих и служащих на постройку танков для танковой бригады и самолетов для эскадрильи истребителей и эскадрильи штурмовиков. ВЦСПС предложил установить взносы рабочих и служащих на постройку танков и самолетов в размере от 1 до 3 рублей. [3; 291]
В Магнитогорске на металлургическом заводе введена в строй самая мощная в Европе доменная печь. [1; 181]
Хроника блокадного Ленинграда
Сварщик Металлического завода Арсений Коршунов установил новый, прямо-таки фантастический рекорд — он выполнил норму на 3200 процентов.
В числе тех, кто отличился сегодня на переднем крае, прежде всего надо назвать красноармейца Степана Белякова. Ворвавшись вместе с другими нашими разведчиками во вражескую траншею, он уничтожил в рукопашной схватке двух гитлеровцев и взял их документы и автоматы. Участвуя в отражении контратаки, Беляков гранатами отправил на тот свет еще пятерых фашистов. Сам он был ранен, однако нашел в себе силы принести в часть не только документы, но и автоматы, захваченные в бою.
Участники другой вылазки во вражеские окопы овладели ими сравнительно легко. Наши артиллеристы, с которыми разведчики предварительно договорились о взаимодействии, открыли огонь и вынудили гитлеровцев укрыться в землянке. Красноармеец Владимир Кондаков рванулся вперед и бросил внутрь укрытия несколько гранат. Но в это время появилась другая группа гитлеровцев. Они попытались захватить Кондакова. Чтобы возвратиться к товарищам, ему пришлось прокладывать себе путь не только пулями, но и штыком.
Старшина Игнат Федорович Демин, которого даже командиры уважительно величают по имени и отчеству, не ходит в разведку, не врывается в траншеи противника. Ему, участнику двух минувших войн — первой империалистической и гражданской,— уже не по силам рукопашные схватки. И все же он неплохо бьет врага. Из своего маленького 50-миллиметрового миномета Игнат Федорович стреляет не только с переднего края, но подчас и с нейтральной полосы.
Сегодня он выбрал позицию, откуда удобно было держать под прицелом немецкие землянки, разрушенные накануне нашей артиллерией. Демин не сомневался, что гитлеровцы придут разбирать их. Леса поблизости не было, и бревна обрушившегося наката могли пригодиться для новых укреплений. Действительно, рано утром солдаты противника пришли за бревнами. Старшина тотчас начал посылать мину за миной. И хотя эти мины невелики (каждая могла бы уместиться в кармане шинели), после нескольких минут беглого огня противник недосчитался двенадцати своих солдат.
Спохватясь, открыли огонь вражеские артиллеристы. Но Демин уже успел перекочевать на запасную позицию. [5; 277-278]
Воспоминания Давида Иосифовича Ортенберга,
ответственного редактора газеты "Красная звезда"
В сводках Совинформбюро сообщается, что наши войска продолжают вести наступательные действия на Центральном фронте. Собственно говоря, такого официального названия фронта нет. Был он в первые месяцы войны, затем его упразднили, вновь создали лишь в феврале сорок третьего года. Операцию в этом районе проводят войска Западного и Калининского фронтов. Но по тем же причинам, что и в Сталинграде, их участие в ней засекречено.
Я уже говорил о материалах, переданных нашими спецкорами с этих фронтов. Хочу подробнее рассказать об очерке Симонова «Мост под водой». Мне принесли вчера уже сверстанный очерк. Он занял три колонки. Когда я увидел его название, удивился: что это за странный мост, претендующий на такую большую площадь в газете? А прочитав, понял, что мост этого заслуживает.
Вот его история. Перед началом наступления дивизия генерала Мухина решила построить для танков мост через реку ниже уровня воды сантиметров на пятьдесят, да так, чтобы он не был виден противнику. Однако наш левый берег был низким и отлогим. А правый, где обосновались немцы, был высокий, обрывистый. С него просматривались наши позиции не только днем, но и ночью при свете ракет. Как подвезти сюда бревна гак, чтобы строительство моста не было видно немцам? У инженера дивизии Сосновкина мелькнула смелая мысль: а что, если переносить бревна не по нашему берегу, а по их берегу? Тог же самый крутой обрыв, который дает противнику возможность смотреть далеко вперед, не давал ему возможности видеть, что делается у него под носом, свой берег, свою собственную узкую полосу.
В одном месте река делает излучину, и с нашей стороны подходил к ней овраг. Отсюда можно незаметно подтаскивать бревна, переправляя их вниз по течению до того места, где должен быть мост.
Так и было сделано. Сколько надо было мужества и героизма, чтобы в холодную ночь, по грудь в воде, перетаскивать бревна на тот берег, а потом вплавь, толкая их, идти по течению?
К началу наступления невидимый противнику мост был готов, по нему переправились танки и пошли в бой.
Рассказал эту историю Симонов с прекрасным знанием деталей боевой работы строителей моста. Хороши в очерке портретные зарисовки, раскрыты и душевные переживания людей.
— Если писатель сам не строил вместе с саперами мост, то дневал там и ночевал, так здорово написано,— сказал мне командир дивизии генерал Мухин, успевший прочитать очерк Симонова.
А встретился я с генералом в воскресный день. Он был выходным для газеты, и я решил съездить в район боев, под Ржев. Добрался я по Волоколамскому шоссе быстро и сразу же нашел наших корреспондентов в лесу. Застал их в тот момент, когда они, задрав головы, смотрели на немецкие самолеты, искавшие свои цели. Дангулов и Зотов, как и я, были в белых кожушках, а Симонов, вопреки всем законам маскировки,— в черном. А через плечо на ремне у него висела свернутая палатка. Увидев мой удивленный взгляд на его необычную экипировку, он объяснил: знал, мол, куда еду, не первый раз здесь. В этих краях все освобожденные села превращены в развалины. Где переночуешь? Вот палатка в случае чего может пригодиться.
Спецкоры привели меня на КП командира дивизии, и там я услышал оценку симоновского очерка. Генерал объяснил обстановку.
Наше наступление заглохло. Противник оказывает сильное сопротивление, подбрасывает резервы, переходит в контратаки. Ждать новостей на фронте вряд ли можно было. Я возвратился в Москву, захватив с собой Симонова. А Дангулову и Зотову сказал, чтобы они побыли здесь еще немного, наскребли материал для газеты и возвращались в редакцию. Вернулись они через три дня, но нового ничего не привезли. Что ж, и такое у нас бывало.
Симонов сделал, пожалуй, больше всех. Я имею в виду еще один его очерк «Декабрьские заметки». Он состоит как бы из отдельных новелл, связанных между собой. Дорога войны из Москвы до Ржева. Поле боя под Ржевом. Командный пункт командира дивизии Мухина, генерала «большой смелости, большого умения и большого сердца». Сорокапятилетний санинструктор Губа, стеснявшийся написать своей Аксинье, что на «старости лет» он вступил в партию... Это все как бы внешние приметы фронтовой жизни. Но есть у человека и внутренний мир, думы, чувства, с неизмеримой силой обострившиеся на войне, и проникнуть в их глубины дано только большому писателю.
Скажем, чувства людей в дни и часы перехода от обороны к наступлению. Вот как они раскрыты в очерке: «Когда войска долго стоят на месте, занимая оборону, то всегда невольно в какой-то степени начинается быт войны, привычка к относительной безопасности. Перед наступлением командиру и его бойцам приходится преодолевать в себе эту инерцию, это чувство относительной безопасности. Как бы ни было хорошо организовано наступление, как бы хорошо ни подавила артиллерия огневые точки немцев,— все равно последние двести — сто метров придется идти открытой грудью на пулеметы. Человек, готовый идти в наступление, знает, что через час-другой, когда кончится эта грозная артиллерийская канонада и он пойдет вперед, все может случиться. Если говорить о высоком моральном духе бойцов, то это вовсе не значит, что они стараются забыть о грозящей смертельной опасности. Нет, они помнят о ней и все-таки идут. И если бы им предоставилась возможность выбора между спокойным сидением в обороне и наступлением, они бы всегда выбрали наступление.
В этом секрет солдатской русской души, секрет воспитания армии...»
Несколько ранее я писал о храбрости на войне, о мыслях Гроссмана, высказанных им на сей счет в очерке «Сталинградская быль». А вот как, вглядываясь в природу храбрости, писал об этом Симонов в «Декабрьских заметках»:
«В рассказе «Набег» Льва Толстого один офицер говорит, что храбрый тот, который ведет себя как следует. Иначе говоря, поясняет Толстой, храбрый тот, кто боится только того, чего следует бояться, а не того, чего не нужно бояться. Это мудрые слова, и они всегда применимы к нашим воинам. В первые же месяцы войны у нас было много, столько же, сколько и сейчас, смелых и презирающих смерть людей. Я видел командиров, которые, чтобы подбодрить других, стояли во весь рост под бомбежкой, когда все кругом старались прижаться к земле. Я видел людей, которые один на один выходили с гранатой против танков. Все это было у нас с самого начала. Но храбрость, та спокойная храбрость, о которой говорит Толстой, она, как массовое явление, родилась лишь в испытаниях войны. Вести себя на войне как следует — это значит при первой возможности вырыть себе ямку, щель, окопчик... спокойно лежать в нем во время бомбежки и делать свое дело, не страшась немецких бомб...
Ни для кого не секрет, какой страшной была лавина обрушившейся на нас немецкой техники. Эта техника остается грозной и сейчас, и было бы, конечно, наивно думать, что страх человека, на которого прет танк, может когда-нибудь исчезнуть. Но в душе человека, на которого надвигается смертельная опасность, всегда есть два чувства по отношению к ней: бежать, уйти от этой смерти или самому убить ее. И вот в этих двух чувствах, которые всегда борются между собой в душе солдата, в сочетании этих двух чувств с каждым месяцем войны все больше преобладает второе — самому убить эту смерть. Это и есть массовая храбрость — храбрость закаленной в боях армии».
Злоупотребляя несколько терпением читателя, я нарочно привел длинные цитаты, чтобы показать: сколько людей, столько и мыслей по этому вечному вопросу.
Если же вернуться к боям на Центральном фронте, надо сказать, что, хотя директиву Ставки — Западному и Калининскому фронтам ликвидировать ржевский плацдарм — и на этот раз не удалось выполнить войскам, они внесли свою долю именно в Сталинградскую битву. Наше наступление в этом районе не только сковало немецкие войска, но и заставило противника в самые критические для него дни перебросить сюда, под Ржев, четыре танковых и одну моторизированную дивизию, предназначенные для Сталинграда.
Вот уж который день в сообщениях Совинформбюро не упоминается о Северном Кавказе. Бои там затихли. Но это не значит, что Юг нами забыт. Печатаются корреспонденции и очерки о минувшем наступлении в районе Владикавказа и вообще о жизни и быте этого фронта.
Дал о себе знать Петр Павленко. Выехал он некоторое время назад из Москвы вместе с фоторепортером Виктором Теминым в войска Кавказского фронта и жестоко простыл в дороге. Его выхаживали в бакинской гостинице Темин и жившие по соседству Любовь Орлова и Григорий Александров. Но стоило ему почувствовать себя чуть лучше, как он, еще не совсем оправившись от болезни, добрался в холодном товарном вагоне до места назначения, в район Владикавказа. Там он встретился с Миловановым, и они отправились в одну из дивизий. Дальше их путь лежал в полки и батальоны. Дорога обстреливалась. Милованов, человек отважный, не раз сопровождал писателей на передовую и считал своим долгом оберегать их. И на этот раз он сказал Павленко прямо-таки умоляюще:
— Петр Андреевич, может, не надо? И здесь, на КП дивизии, людей много.
— Нет, пойдем туда, — ответил писатель.
Пошли. Попали под шрапнель. Залегли. Милованов снова упрашивает:
— Вернемся, Петр Андреевич. Надо вернуться! И на КП можно узнать многое.
— Да что я, шрапнели не видел? — непоколебимо ответил Павленко, — Я ее знаю еще с гражданской войны.
Между прочим, у нас в редакции шутили: Павленко больше боится потерять очки, чем попасть под мину. Для такой шутки, право, имелся веский резон. В одной из поездок в боевую часть Павленко потерял очки и не мог идти дальше. Его спутник Темин долго лазил среди воронок, искал очки. Нашел все-таки. Петр Андреевич обнял его, расцеловал:
— Спасибо, что спас... Не от мин, а от слепоты...
Побывали Павленко и Милованов на передовой, в батальонах, ротах, а затем вернулись на КП дивизии. А там как раз собрались истребители танков на свой слет по обмену опытом. Слушал Павленко, замечал, записывал. Так появился в «Красной звезде» его очерк «Четвертое условие». Что же это за «четвертое условие» истребителей танков? Сами они назвали три важнейших условия: боевая готовность, подготовка прицельной линии, вера в победу. Но в дискуссию вмешался командир корпуса генерал Рослый:
— Вера в свое оружие. Без веры в свое оружие не может быть веры в победу. Это четвертое условие. Даже скажу, с него надо начинать.
Все единодушно поддержали генерала и тут же стали рассказывать, как это четвертое условие помогало бить врага...
Весь очерк Павленко пропитан сочной солдатской речью, которая и красочна и мудра:
«Мы незамаскированные сидим, как тушканчики серед степи».
«Я второй выстрел дал, и второй танк остановился, как приклеенный».
«Хорошо, что немцы меня не заметили, а то уж лежал бы я под красной пирамидкой».
«Основное оружие против них... бутылка с горючей жидкостью. Признаюсь, к этой аптеке я раньше большого доверия не имел».
«Потом, самое главное, это знать уязвимые места танков. Бронебойщик вроде доктора, он должен обязательно знать, где у танка кашель, а где ломота».
Или такой волнующий рассказ моряка-автоматчика:
— Против восемнадцати передних машин наш командир решил выслать группу бойцов с бутылками. Выстроил роту: «Кто хочет идти добровольно на отражение танков, три шага вперед». Вся рота протопала три шага, стоит, как один человек. И командир роты говорит: «Я вам не загадки загадываю, а задаю вопрос, кто пойдет, на три шага вперед». И опять вся рота плечо в плечо на три шага вперед подвинулась. Никто уступить не хочет. Тогда командир говорит: «Вот вы какие!» Отсчитал с правого фланга 20 бойцов и послал...
Перед отъездом на Кавказ был у меня разговор с Павленко. Я попросил его:
— Петр Андреевич! Помнишь, какую свистопляску поднял Геббельс, когда немцы прорвались на Северный Кавказ? На весь свет шумел, что кавказские народы якобы встречают гитлеровцев с распростертыми руками. Тогда Дангулов в своих очерках показал, что там их встречают не хлебом-солью, а пулями и гранатами. Кавказ ты знаешь лучше всех. Посмотри еще раз и напиши об этом.
И вот пришли два его очерка. Один из них называется «Фронтовой день». Это о встречах с воинами-осетинами. Их ненависть к фашистским захватчикам сильнее всего была выражена писателем, пожалуй, в таких строках:
«Пощады немцам от осетин не будет никакой,— говорит Хетагуров.— Многие объявили кровную месть фашистам. Поклялись по адату, что будут мстить за кровь близких...»
А второй очерк — «Воины с гор» — о том, как сражаются верные традициям горской доблести кавказские воины. Вот как уходили на войну добровольцы:
«Было решено сформировать особый отряд добровольцев Дагестана и поручить командование Кара Караеву потому, что нет в сегодняшнем Дагестане более заслуженного героя, чем он, Караев.
Если бы брали в отряд каждого, кто просился, отряд, вероятно, превратился бы в крупное соединение, но отбирали строго, придирчиво. Каждый принятый становился как бы делегатом своего аула или целого района, и отныне на нем одном лежала слава или позор всех оставшихся дома и доверивших ему защиту Родины кровью.
От него одного зависело теперь, будут ли говорить о храбрецах Гуниба, Согратия, Чоха, Кумума или станут складывать неприличные поговорки о трусах из такого-то аула. А ведь каждый аул втайне мечтает, чтобы из его домов вышел второй Гаджиев, чтобы прославились вместе с именем нового храбреца и семья его, и род его, и родные места его со всеми товарищами, со всеми теми, кто верил в него и надеялся на него».
Да, я не ошибся, предложив эту тему Петру Андреевичу...
Обратились мы с просьбой и к Михаилу Светлову откликнуться на эту тему. И вот он очень быстро принес стихотворение «Ударим в сердце чужеземца!»:
Каленые сибирские морозы,
Балтийская густая синева,
Полтавский тополь, русская береза,
Калмыкии высокая трава.
Донбасса уголь, хлопок белоснежный
Туркмении, Кузбасса черный дым —
Любовью сына, крепкой и надежной,
Мы любим вас, мы вас не отдадим.
Безмолвна тишь глухой военной ночи.
Товарищи построились в ряды,
За ними Север льдинами грохочет
И шелестят грузинские сады.
Свирепствует свинцовая погода,
Над армией знамена шелестят,
За армией советские народы,
Как родственники близкие, стоят.
Мы для себя трудились, не для немца
И мы встаем на рубежах войны,
Чтобы ударить в сердце чужеземца
Развернутою яростью страны.
И были эти стихи опубликованы в очередном номере газеты. [8; 432-438]
От Советского Информбюро
Утреннее сообщение 5 декабря
В течение ночи на 5 декабря в районе Сталинграда и на Центральном фронте наши войска продолжали наступление на прежних направлениях.
* * *
В заводском районе Сталинграда наши части, действуя мелкими группами, блокировали и уничтожали опорные пункты противника. Разрушено 25 дзотов и блиндажей. Немцы потеряли убитыми свыше 200 солдат и офицеров. На другом участке советские артиллеристы уничтожили 3 немецких орудия, 5 миномётов, 9 пулемётных точек и истребили до роты гитлеровцев.
* * *
Северо-западнее Сталинграда, на левом берегу реки Дон, наши войска вели наступательные операции. Н-ская часть в ожесточённом бою выбила гитлеровцев из 20 дзотов и блиндажей. На поле боя осталось до 400 вражеских трупов. Захвачены 7 орудий, 2 миномёта, 19 пулемётов, склад с боеприпасами, радиостанция и другие трофеи. На другом участке противник силою до полка пехоты атаковал наши позиции. Бойцы Н-ской части отбили атаку немцев, а затем контрударом отбросили их. В этом бою разгромлено два батальона пехоты противника. Захвачено много винтовок, автоматов и пулемётов.
* * *
Юго-западнее Сталинграда наши войска частью сил продолжали наступление и заняли несколько укреплённых позиций противника. Уничтожено до 1.500 вражеских солдат и офицеров, 5 танков, 24 орудия, 10 миномётов, 57 пулемётов, разрушено 60 дзотов и 40 блиндажей. На одном участке пехота и танки противника зашли во фланг наших подразделений. Огнём из орудий и противотанковых ружей советские бойцы уничтожили 6 немецких танков. Гитлеровцы, оставшиеся без прикрытия танков, попали под пулемётный огонь и оставили на поле боя много трупов.
* * *
На Центральном фронте наши войска, преодолевая упорное сопротивление немцев, продолжали наступление. В районе западнее Ржева весь день шла ожесточённая борьба за шоссейную дорогу, запятую нашими войсками. Гитлеровцы стремились во что бы то ни стало вернуть чрезвычайно важную для них коммуникацию. Советские части отразили одну за другой все атаки противника и нанесли ему большой урон. Немцы потеряли только убитыми 1.100 солдат и офицеров. Уничтожено 7 вражеских танков и 120 автомашин.
* * *
Юго-восточнее Нальчика лётчики старший лейтенант Антонов, лейтенант Романов, младшие лейтенанты Ежов, Сыртланов и старший сержант Остапенко встретили 11 немецких истребителей. В воздушном бою советские лётчики сбили 4 и подбили 4 немецких самолёта. Все наши самолёты вернулись на свой аэродром.
* * *
Группа партизан отряда «Гроза», действующего на Северном Кавказе, организовала крушение воинского эшелона противника. Разбиты паровоз и несколько вагонов с немецкими солдатами. Другой партизанский отряд в бою с противником истребил 4 немецких офицеров, 46 солдат и захватил их оружие.
* * *
В селе Вертячий, Сталинградской области, занятом нашими войсками, находился немецкий лагерь для советских военнопленных. Местные жители назвали его «Лагерем пыток и смерти». Бойцы части, где командиром тов. Бирюков, обнаружили в лагере 87 трупов. Немецко-фашистские палачи перед отступлением подвергли советских бойцов, попавших к ним в плен, чудовищным пыткам. Озверелые бандиты распороли многим бойцам живот, выкололи глаза, отрезали уши и нос. Из ямы, куда были брошены трупы, извлечены еще живые красноармейцы Петренко и Назимов. Придя в себя, спасённые бойцы рассказали об ужасах фашистского плена. Петренко и Назимов сообщили, что они жили в открытом поле. За несколько дней до отступления гитлеровцы совершенно перестали кормить, пленных и обрекли их на голодную смерть. Отступая, немецко-фашистские мерзавцы учинили кровавую расправу над обессилевшими бойцами.
Вечернее сообщение 5 декабря
В течение 5 декабря наши войска в районе Сталинграда и на Центральном фронте, преодолевая сопротивление противника, продолжали наступление на прежних направлениях.
* * *
4 декабря частями нашей авиации на различных участках фронта уничтожено 10 немецких танков, до 300 автомашин с войсками и различными грузами. Разбито два железнодорожных состава, подавлен огонь 10 батарей полевой и зенитной артиллерии, рассеяны и частью уничтожены два батальона пехоты и эскадрон конницы противника.
* * *
В районе гор. Сталинграда наши войска вели огневой бой с противником. Бойцы Н-ской части в заводском районе уничтожили окружённую группу противника. В боях, происходивших накануне в южной части города, по уточнённым данным, немцы потеряли только убитыми свыше 600 солдат и офицеров.
* * *
Северо-западнее Сталинграда наши войска, преодолевая упорное сопротивление врага, продвинулись вперёд. Бойцы Н-ского соединения рано утром атаковали укреплённые позиции противника и ворвались в первую линию его окопов. Немцы силами пехоты и танков безуспешно пытались контратаковать наши наступающие части. Все контратаки гитлеровцев отбиты. Наши бойцы заняли опорный пункт противника. В течение дня уничтожено до 2.000 немецких солдат и офицеров и захвачено 30 орудий. Взято в плен до 400 гитлеровцев. На другом участке гвардейцы под командой тов. Таварткеладзе отбили три контратаки немцев и уничтожили до 300 гитлеровцев.
* * *
Юго-западнее Сталинграда завязались упорные бои с подошедшей мотопехотой и танковыми частями противника. Все попытки немцев вернуть потерянные накануне позиции потерпели неудачу. Уничтожено 800 немецких солдат и офицеров, 31 орудие, 11 миномётов и 27 пулемётов.
* * *
На Центральном фронте продолжалось наступление наших войск. В районе Великих Лук Н-ская гвардейская часть овладела тремя опорными пунктами противника. На поле боя подсчитано 950 вражеских трупов. Захвачено 5 танков, 49 орудий, 18 миномётов, много винтовок, 89 автомашин, 5 радиостанций на автомашинах и другое военное имущество. Захвачен также бронепоезд противника.
* * *
В районе западнее Ржева наши части заняли ряд населённых пунктов. Подразделение, где командиром тов. Стручков, разгромило крупный узел сопротивления противника. Немцы построили здесь десятки дзотов и густо заминировали все подходы. Наши бойцы в ожесточённой схватке уничтожили вражеский гарнизон численностью до 400 солдат.
* * *
Северо-восточнее Туапсе бойцы Н-ской части, преодолев проволочные заграждения и минные поля, выбили немцев из 19 дзотов. Все контратаки противника, пытавшегося вернуть утерянные позиции, отбиты с большими для него потерями. Уничтожено до 400 гитлеровцев.
* * *
На Ленинградском фронте наши подразделения за два дня уничтожили до 600 солдат и офицеров противника. Артиллерийским огнём разрушены 10 вражеских дзотов и 23 огневые точки.
* * *
Отряд украинских партизан взорвал железнодорожный мост длиной около 90 метров на важной коммуникации противника. Движение поездов по этой железной дороге прекращено. Партизаны другого отряда напали на немецкий гарнизон в одном насёленном пункте. Убито более 120 немецко-фашистских захватчиков, в том числе подполковник и бургомистр. Партизаны захватили трофеи.
* * *
В селе Песковатка, Сталинградской области, немецко-фашистские мерзавцы до нитки ограбили всех колхозников. Они забрали у крестьян весь скот, продовольствие и наиболее ценные вещи. Жителя ныне освобождённой Песковатки рассказывают, что фашистские изверги замучила и убили многих ни в чем не повинных мирных граждан. «Немецкие палачи расстреляли колхозников Павла Барыбина, Ирину Богачёву и других. Трёх дочерей Богачёвой — Зою, Марию и Антонину — гитлеровцы насильно водворили в солдатский дом терпимости. Незадолго до вступления в село Красной Армии немцы отправили в тыл 50 семейств колхозников — стариков, женщин и детей. Их погнали пешком, голодных и полураздетых.
* * *
Югославские партизаны за несколько дней боёв в районе Яйце—Травник истребили 120 немецких солдат и офицеров, уничтожили 3 танка и 2 бронемашины. В гор. Босански-Нови партизаны ведут уличные бои, захвачено в плен 850 солдат и офицеров противника, 5 орудий и несколько десятков пулемётов.
[23; 352-354]
